Если же заселенный людьми механизм воображаемого города не способен произвести мистический эффект, то фантастическая литература зачастую непроизвольно обращается к городам мертвым - этим поистине таинственным и причудливым произведениям рук человеческих. Многие покинутые города, вероятно, так и не стали механизмами, позволявшими генерировать выбор. Так, скажем, стоя на огромной площади Монте-Альбана (города, выстроенного в доколумбову эпоху), понимаешь: здесь возможностей становилось все меньше и меньше. Мойте-Альбан - эдакий контролирующий механизм, акустически совершенная среда; здесь повсюду прекрасная эстетика - это театр, в котором главную роль играла власть. Мы не знаем, почему Монте-Альбан так внезапно обезлюдел. Возможно, в конечном итоге спектакль провалился, а другой поставить не смогли - видимо, структура оказалась слишком негибка и заточена лишь под одну цель.
Такова опасность, которую нам несут сужение выбора и тотальный контроль. Вот оно, проклятие предсказуемых аттракционов, вот окончательная судьба любого Диснейленда: вы не сможете по-иному использовать парк развлечений, кроме как для развлечений. Городу, чтобы выжить, необходимо постоянно изменяться. Только молодые города никогда не видели разрушений. Остальные испытали их на себе: Берлин, Рим. Лондон. Токио. Нью-Йорк. Разрушение, опустошение в той или иной степени есть общий этап, необходимый для роста городов. Строительство преуспевающих (т.е. неуклонно прогрессирующих) городов подразумевает совершенствование всех бесчисленных сторон их жизни и всех его слоев: как жизни людей, так и всякого рода возможностей - уже обретенных и тех, которые появятся."
Полностью статья опубликована в русскоязычном издании Scientific American, 12.2011
